День науки проскочил так незаметно как он того и заслуживает.
Махнули мы на это дело – ну ее кошке под хвост…

Тем не менее, из уважения к реликтовым научным сотрудникам, оставшимся в России, хотел бы отметить это незначительное событие.

Когда-то выходила такая серия книг «итоги науки».
А сейчас серия не выходит, но «итоги науки в России» и правда впору уже подводить.

О ее положении можно судить по многим показателям, например, по числу научных сотрудников (их только в РАН свыше 55.000 – это примерно в 4 раза больше, чем в Обществе Макса Планка, немецкой АН).
Можно – по расходам на науку. Бюджет РАН – около 2 млрд. долл. (по случаю объявленной «модернизации» и перехода к «умной экономике» он уменьшен – раз вы умные, обходитесь меньшими деньгами). А бюджет того же Общества Планка – около 2 млрд. евро.
Легко заметить, что на одного исследователя там тратится примерно в 6 раз больше средств. И это – не только зарплата…

Но как оценить главное – эффективность научных работ, уровень ученых?

В науке – как в спорте высших достижений – счет идет только по рекордсменам, из 100 мышек одну кошку не слепишь.

Для оценки результатов ученого есть много критериев – например, число ссылок на его работы.
Но есть и другие, более наглядные способы оценки ученого коллегами – премии, почетные звания.

Вот несколько цифр.

Сегодня в мире живут 238 лауреатов Нобелевской премии в области науки.
Из них в США – 161 (чуть меньше 70%), в Англии – 18, Германии – 13, Швейцарии – 10, Франции – 9, Японии – 8, Израиле – 4, Дании, Швеции, Австралии, Голландии, Канаде, Тайване – по 2, Бельгии, Италии, России – по 1. Конечно, это деление не вполне точное – многие ученые живут на 2 дома, но к нашей теме не относится.
Наш Нобелевский Алферов живет и работает в России. Другой же российский нобелевский лауреат – академик РАН Абрикосов живет и работает в США, в РФ работы не ведет.

Для сравнения: в 1966 в СССР было 7 лауреатов Нобелевской премии, самому молодому (Басов) – 44 года.

Как известно, по какому-то капризу Нобеля, премии его имени не присуждают математикам.
Их заменяют две премии – Филдсовская и премия Абеля. Как обстоит дело с ними?

В мире 40 лауреатов Филдсовской премии. 22 в США, 8 – во Франции, 5 – в Англии, 2 – в Японии, по 1 – в Швеции, Германии, России.
Вместе с тем, среди 40 филдсовских лауреатов – целых 8 выходцев из России!
Таким БЫЛ уровень советской математики. Был – да сплыл.

Концевич работает во Франции, Маргулис, Дринфельд, Зельманов, Воеводский, Окуньков – в США.
А академик РАН С.Новиков работает в России и США, но все-таки «основное место» работы – США, Мэрилендский университет. В итоге из 8 лауреатов только один – «чудаковатый гений» Перельман живет в России и – по слухам – преподает в школе для одаренных детей. Во всяком случае, контактов с официальной академической наукой не поддерживает.

Другая, пожалуй, еще более престижная премия – Абеля (считается точным аналогом Нобелевской).
Всего живых лауреатов в мире 9. США – 4, Франция – 3, Англия и Швеция – по одному. Среди этой «великой девятки» есть и выходец из России – французский ученый Громов, академик Французской АН.

Другой критерий – членство в иностранных академиях наук.

Самая престижная в мире Академия – Королевское Общество в Лондоне.
В составе общества 137 иностранных членов, 88 из США, 10 из Германии, 9 из Франции и т.д. Как обстоит дело с Россией? Два члена Общества – физик Халатников (90 лет) и математик Шафаревич (86 лет) – точно из России. Еще три являются гражданами России, но работают в большей мере за границей: Арнольд (профессор одного из французских университетов), Сюняев (директор института астрофизики в Германии), Синай (профессор Принстона в США). Наконец, названный выше Абрикосов – гражданин США.

Другая ведущая академия наук в мире – Национальная АН США в Вашингтоне.
Среди 394 ее иностранных членов – 13 из России. Но из них, собственно в России работают пятеро – Алферов, Брагинский (МГУ), Фаддеев (Петербургское отделение Математического института РАН), Кейлис-Борок (международный институт прогноза землетрясений Москва – Триест, Италия), Соболев (институт минералогии и петрографии, Новосибирск).

Арнольд, как уж говорилось, в основном работает во Франции, Громов – гражданин Франции, работает во Франции и в США, Сюняев – директор института в Германии, а Баренблатт, Келдыш, Новиков, Синай, Сагдеев работают в основном или полностью в США.

При этом среди «американских» членов той же Академии – Абрикосов, Горьков, Поляков, Линде, Варшавский, Клебанов, Маргулис, Зельманов, Дынкин, Элиашберг, Рохлин, Альтшулер, Каждан, Бернштейн – эмигранты из СССР-России.
Что ж, можем гордиться – у нас была сильная наука. Она востребована. Причем, речь идет об ученых 60-80 лет. А на подходе – куда более многочисленная научная диаспора 30-50 летних, которая займет достойное место в науке США.

Жестокие цифры и факты … Но жизнь вообще жестока, а конкуренция – одна из самых жестоких вещей в этой жизни. Можно утешать себя рассказами о знакомых сильных ученых, живущих в России и незаслуженно недооцененных на Западе. И это даже не всегда самообман или просто бред. Например, А.Оловников – автор выдающихся работ в области теоретической биологии, по мнению экспертов, вполне Нобелевского уровня (в чем-то его судьба вызывает аналогии с Перельманом, хотя тот-то как раз все премии получил).

Но эти самоутешения («наших зажимают, премии дают одним американцам») за километр пахнут или паранойей или безнадежными комплексами неудачников. Нет, не только «наших зажимают». Например, американский профессор Л.Хейфлик, работавший в том же направлении что Оловников и не менее успешно, тоже не получил никаких премий – так карта легла ! Да, известные физики Иваненко и Летохов не получили Нобелевской премии – как не получил великий Уилер, крупнейший физик-теоретик Дайсон, открывшая деление ядер урана Л.Мейтнер, создатель вакцины против холеры Хавкин и масса других. А вот по отношению к советским ученым были почему-то объективны : с 1956 по 1964 семь советских ученых получили Нобелевские премии, членами Королевского общества избрали 11 советских ученых … Может со страху – под угрозой ракет, так сказать?

Идеальной объективности в действиях Homo sapiens – нет, не было, не будет. Из всех известных родов деятельности методы и результаты науки наиболее объективны. Объективно и мнение научного сообщества, выражающееся и в цитировании и в присуждении премий, званий и т.д.

И по этим объективным – а потому жестоким – критериям российская наука отстает катастрофически. Собственно, даже не «отстает». Просто по инерции продолжается «остаточное движение» - как бегает курица с отрубленной головой. А поскольку Система огромна, то она и движется до полной остановки долго.

Да, наука абсолютно космополитична, уравнения не имеют географической привязки и на всем шарике обозначаются одними и теми же значками.
Для Человечества (в том числе для нас, живущих в России потребителей научных знаний) абсолютно безразлично, где сделана та или иная работа – главное, чтоб делалась. Но для СТРАНЫ (и нас – ее жителей) абсолютно небезразлична духовная АТМОСФЕРА в своей стране.

Когда научный лес вырублен – у страны, нации отняли интеллектуальный кислород.
А углекислый газ суеверий, предрассудков, простой тупости и глупости мы выдыхаем сами – и вполне эффективно. Его же и вдыхаем – из ТВ-эфира и не только. А противовеса – нет. И интеллектуальных образцов кроме «медведей», ТВ-шлюх и «новых русских» тоже нет.
Вот среди продуктов своего «интеллектуального полураспада» и живем – не тужим. Ну, а об экономическом смысле науки вообще молчу. А кто хочет более чистого воздуха – естественно, тянется в Гарварды да Принстоны…
Тут не «политика» и не «деньги», тут – просто физиология и биохимия головного мозга.

В СССР была сильная академическая наука.
Я говорю не о технологиях (на 99% военных), а именно о ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ науке, часто не имеющей прямого практического приложения. В основном в области математики (школы Колмогорова, Гельфанда), математической и теоретической физики (школы Боголюбова, Ландау, Зельдовича, ленинградская школа).

Но в целом, наука с конца 1970-х переживала перманентный кризис (как вся советская Система) и была безжалостно разрушена в начале 1990-х. Кстати, если говорить о «вине реформаторов» то вот в этом она несомненна. В 1918 (!) Ленин не жалел средств на создание Физико-технического института Иоффе в Петрограде, в 1943 (!) Сталин не желал средств на создание Института Курчатова.

Не говорю о мотивах большевиков, но они работали на будущее.
А В 1990-91 на науку вульгарно плюнули – крутитесь как хотите. Бросили того, кто не умеет плавать в рыночный бассейн – только воды в нем не было …

Причем, если про экономику еще можно было воображать, что ее наладит «невидимая рука» рынка, то уж про науку так думать точно невозможно – без помощи государства она существовать не может. Не попытались сохранить даже «очаги жизни». А граница была открыта.
Результат очевиден – хлынула мощнейшая волна ЛУЧШИХ. Вот вам и рука рынка научного труда. А затем уже наши уехавшие ученые («русская научная мафия») стали подтягивать своих учеников. Утечка мозгов продолжается – но поскольку мозгов-то остается все меньше, она и перестала быть такой массовой. Едет штучный товар.

При этом и сейчас кроме трепа почти ничего не делается для возвращения ученых, или – если возвращаться чудаков нет – хотя бы для «привязывания» их к «старой Родине».
Во всех странах откуда уехали лучшие ученые – Венгрия, Китай, Польша и т.д. их стараются как-то заинтересовать, предлагают руководить по совместительству научными центрами, выбирают в Академии наук (ученые тщеславны, для них это имеет значение). Только не у нас! У нас «оставшиеся ученые» крепко держат оборону и типичный разговор звучит так: «они уехали в тяжелые годы, а теперь МЫ – мы, которые остались и сохранили в тяжелых условиях что могли – мы же должны им кланяться, звать «работать по совместительству», избирать в РАН! А ведь они претендуют на руководство институтами, да большие деньги! В благодарность за то, что «вовремя смылись»?! И вообще: приедут на полгодика – и опять назад, сманив еще новых молодых ученых! Ловко!».
Что ж – по-человечески это все понять можно.

Беда лишь в том, что, увы – ученых такого уровня как уехавшие (см. названные выше, к которым можно добавить еще десяток-другой имен) в России почти нет.
По оценкам экспертов из «постоянно работающих в России» можно назвать буквально нескольких (Фадеев, Алферов, Перельман и еще 2-3 имени), находящихся на том же уровне что лучшие российские ученые, находящиеся на Западе, или постоянно или большую часть времени. Если же говорить не о живых классиках, а о наиболее активных ученых (от 50 лет и ниже), то разрыв между российскими учеными и экс-российскими учеными, работающими на Западе – примерно как между «Жигулями» и «Мерседесом».

А науку, увы, делают не деньги, не приборы, не чиновники, не петрики и даже не добросовестно-средние ученые.
Науку – как любую творческую деятельность – делают только чемпионы. Они создают школы, задают нормы, которым затем следуют остальные – пока не приходят новые чемпионы и не меняют эти нормы.

Если же признанных чемпионов нет, то это уже – не наука, а что-то совсем другое.
Например, СИСТЕМА НАУЧНОЙ БЮРОКРАТИИ, собес (с национальными наградами и премиями) для «оставшихся научных работников».
И, честно говоря, многие в этом собесе в душе даже рады, что сильные конкуренты уехали в свои Америки – глаза не мозолят, комплекс неполноценности не порождают, места не занимают. В этом смысле бюрократия научная и общегосударственная превосходно нашли друг друга и «в четыре руки» ИМИТИРУЮТ НАУЧНУЮ ЖИЗНЬ.

Что ж…

Нашему обществу – плевать.
Интерес к науке убит (даже такая заметка никого не заинтересует – то ли дело про выборы на Украине и ракеты в Румынии!). И правда – не футбол, национальное тщеславие не греет. А если надо – вспомним Менделеева и Лобачевского и успокоимся. «И мы пахали».

А начальству временщиков-однодневок – тем более наплевать.
День науки – один раз в году, а «наши дети» все равно учатся на Западе. Тем более, результаты фундаментальных научных исследований в оффшор не выведешь, в швейцарский банк не положишь. Что касается «модернизации», то это – отличное слово и частое его произнесение вполне заменяет любые действия. Черномырдин когда-то сказал «Правительство – не тот орган, где можно только языком». Применительно к модернизации и науке его афоризм явно остался непонятным.

Кстати, для озабоченных патриотов…
Господа трясутся по поводу американских ракет и ревниво их подсчитывают. «Не туда считаете», господа!
Считайте – какой подавляющий процент лучших ученых всего мира, всех национальностей собраны в США. Вот в чем мощь Америки, а не в ракетах и авианосцах. Американская элита это хорошо понимает. И предоставляет ученым всего мира самые лучшие условия, так что тянет их в США, как мусульман – в Мекку. Китай, Индия предпринимают ОТЧАЯННЫЕ усилия, чтобы срочно подтянуть науку до приличного уровня. Для них эта задача – приоритетная, национальная. Для них это не вопрос тщеславия, а вопрос ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ нации, страны. Признают: «Знание – сила», «ученье – свет». А России уютнее во мгле…
В патриотически-футбольной нефтегазовой мгле.

Каждому свое.

. Американская элита это хорошо понимает. И предоставляет ученым всего мира самые лучшие условия, так что тянет их в США, как мусульман – в Мекку.